После того, как к середине августа боевики движения «Талибан» контролировали большую часть Афганистана, без боя взяли Кабул, а президент Ашраф Гани сбежал из страны, весь остальной мир сейчас переосмысливает произошедшее, судя по кадрам на телеканалах и в онлайн СМИ. Страны тем временем решают, каким образом выстраивать внешнеполитические отношения с новыми правителями Афганистана, а также что делать с беженцами, поток которых, предположительно, хлынет из страны. Перед журналистами Центральной Азии встал вопрос : как освещать эту проблему?
Инга Сикорская, Директор Школы миротворчества и медиатехнологий в Центральной Азии, эксперт, медиа-тренер, журналист, автор ряда исследований и академических курсов по журналистике мира и конфликта, серии учебников и тренингов специально для Медиашколы CABAR.asia рассказала о том, как СМИ Центрально-Азиатского региона должны освещать ситуацию, чтобы не усиливать в обществе ксенофобию в отношении беженцев и не только.
– Как журналисты должны писать о беженцах?
– Согласно стандартам освещения многообразия, куда также относятся такая социальная группа как «беженцы» (люди, которые уже имеют статус), «лица ищущие убежища» и «вынужденные переселенцы» (те, кто вынужденно переместился в определенную страну из-за страха за свою жизнь и ищут статуса беженца) журналист сначала должен проанализировать, как СМИ освещали эту проблему и определить пробелы.
Нередко СМИ пишут о таких людях только в криминальной хронике либо в унизительном контексте, чем насаждаю страх у аудитории. Миротворческий подход для репортера: проведите несколько дней в лагере с этими людьми, опишите то, что вы увидели, в каких условиях они живут, есть ли доступ к воде, у их детей – к образованию, медицине. Позвольте им рассказать историю по-своему. Найдите среди них людей, которые смогли реинтегрироваться в общество и расскажите об этом. Не забывайте об этичной терминологии в тексте и визуальном контенте.
Недавно в моей поездке в Афганистан я много общалась с коллегами и простыми людьми и думаю, что на самом деле, к примеру, в Кыргызстан никто не бежит и бежать не собирается. Во-первых, вы удивитесь, но афганцы очень большие патриоты своей страны. Они готовы жить в нищете, но главное – дома. Во-вторых, те, кто хотят выехать из Афганистана с приходом талибов, вовсе не собираются в страны Центральной Азии – они хотят в США, в Европу.
– Но наши власти уже заявили о том, что собираются принять афганцев, бегущих от режима талибов.
– Да, озвучивалось намерение принять 1,2 тысячи человек, но не факт, что это будут афганцы. Вполне возможно, что речь идет об этнических кыргызах из Бадахшана, которых ранее не пустили через таджикскую границу. Кроме того, надо понимать, что у афганцев уже есть очень тяжелые уроки в Кыргызстане: некоторые люди, просившие убежища, прожили здесь 25 лет и уехали или умерли, так и не получив статус беженца.
– Кроме того, люди боятся не столько тех, кто бежит от талибов, сколько самих талибов, которые, как заявляют некоторые эксперты, теперь пойдут в страны Центральной Азии.
– «Талибану» здесь тоже делать нечего. То, что произошло в Афганистане – это внутриполитические процессы и геополитическая борьба за влияние в регионе, которые в мейнстримовых прогнозах различных экспертов и политиков используются для того, чтобы сеять панику.
– Выходит, журналисты помогают таким политикам?
– Отчасти. А еще сегодня СМИ, ориентированные на сенсацию, способствуют созданию негативного стереотипа не только в отношении беженцев, которых, кстати, пока нет, но и в отношении любых иностранцев, прибывших в страну. Поддерживают и развивают в людях предубежденность в отношении людей иначе одетых, говорящих на непонятном языке.
– Каким образом это происходит?
– В нашем обществе, в принципе, существует много негативных стереотипов по поводу Афганистана. И на фоне всеобщей истерии и паники что делают СМИ – они публикуют твиты непонятных людей, даже не проверяя их на фейковость. Авторитетные новостные издания цитируют пользователей, которые пишут что-то вроде: «Я вышла попить капучинку, а вокруг миллион пакистанцев».
– А что не так с этим твитом?
– Проблема не в твите, а в том, что его перепечатало СМИ. Цитата «миллион пакистанцев» — это называется гиперболизация данных. Публикуя ее, СМИ допускает грубейшую журналистскую ошибку, ретранслируя оголтелое стереотипичное восприятие. Перепечатывать можно, но согласно журналистским стандартам и миротворческому подходу надо положить факты в соответствующий контекст. Именно это снимет проблему и даст возможность аудитории понять, что же в реальности происходит. Учитывая сложную политическую обстановку, контекст должен быть широким, нейтральным, не разжигающим ненависть и страх.
Причем, это не единственный пример. Вы, наверное, обратили внимание на материалы о том, что жители Бишкека указывают на якобы наплыв иностранцев в столицу Кырызстана. Эти сообщения также основаны на пользовательском контенте. Причем, издания не только цитируют пользователей интернета, но и используют их фотографии. Печатают снимки, где изображены люди в непривычной для кыргызстанцев одежде, возможно, пакистанские или индийские студенты. И называют их одежду пуштунской, хотя она таковой не является. Так вот создавая подобные сообщения журналисты триггерят определенные группы людей и это в результате может привести к преступлениям на почве ненависти.
– Правильно было бы сделать материал, в котором объясняется, чем пуштунские одежды отличаются от других национальных нарядов?
– Зачем? Нельзя оценивать людей по одной только одежде. Это недопустимо для СМИ. Фокус на различия в определенном социально-политическом контексте приводит к нетерпимости и вражде. Пользователи социальных сетей могут это делать, потому что они некомпетентны и не обладают степенью журналистской ответственности. Но почему же журналисты допускают это? Это нетолерантный подход. Человек может носить любую одежду, он может говорить на том языке, на котором ему удобно, если, разумеется, речь не идет о каких-то дресс-кодах в официальных учреждениях. А если СМИ хотят показать, что действительно идут какие-то слухи о наплыве якобы беженцев, тогда они должны провести расследование, используя инструменты журналистики мира. Пойти поговорить с этими людьми, понять кто они, чем дать своей аудитории широкую картину.
– СМИ пытались прояснить ситуацию: давали ответы пограничной службы на запрос о том, сколько иностранцев прибыло в Кыргызстан.
– А какой был смысл выяснять это? Иностранцы, они всегда таргетируемая группа в таких странах как Кыргызстан, где существует проблема с толерантностью. И вдруг издание зачем-то спросило у пограничников информацию о том, сколько иностранцев прибыло в страну – из Ирана, из Афганистана, из Пакистана и т.д. Зачем в текущем тревожном социально-политическом контексте давать это в односторонних новостях? Предоставьте сбалансированный материал, не нагнетайте страх. Уж если на то пошло, разве Кыргызстан не позиционирует себя, как туристическая страна? И мы должны быть рады любым иностранцам.
– Каким должен быть подход к освещению вопросов, связанных с возможностью прибытия беженцев?
– Сейчас главное точно проверять информацию и пытаться сбалансировать ее. Есть миротворческая журналистика, когда в репортажах нужно делать ориентацию на мир, а не на конфликт. В журналистике мира (Peace journalism) существует правило «трех «не»:
Этот подход дает возможность редакторам и репортерам делать выбор, т.е решать, какие факты и в каком контексте сообщать аудитории, чтобы дать ей возможность рассмотреть ненасильственную реакцию на конфликт. Под конфликтом здесь подразумевается не только военный конфликт, но и любая ситуация, которая может служить источников потенциальных конфликтов в обществе.
– О чем не должны забывать журналисты, описывая ситуации, связанные с беженцами?
– Прежде чем, рисовать негативный образ людей, которые возможно могут прибыть из зоны конфликта, в чем я глубоко сомневаюсь, нужно понять, что на их месте может быть каждый из нас. Сейчас я обновила все свои учебные материалы для журналистов и вела туда практики собственных ощущений и понимания о том, что мир динамичен и изменчив. Никто не может сказать, что произойдет завтра. В военный конфликт может быть вовлечено население любой страны. То есть любой из нас может стать беженцем и вынужденным переселенцем в другой стране. И из-за своего внешнего вида, языка, культурным различий, (которые не соответствуют каким-то стереотипам, устоявшимся в обществе), при «поддержке» неэтичных, некомпетентных журналистов, любой человек может быть отнесен к таргет-группе, которую все будут ненавидеть.
Главное фото: AFP / Scanpix / LETA
Данная публикация подготовлена в рамках программы наставничества проекта «Развитие новых медиа и цифровой журналистики в Центральной Азии», реализуемого Институтом по освещению войны и мира (IWPR) при поддержке Правительства Великобритании. Содержание публикации не отражает официальную точку зрения IWPR или Правительст
ва Великобритании.
Инга Сикорская, директор Школы миротворчества и медиатехнологий в ЦА, профессиональный журналист из Бишкека, медиа-эксперт с богатым опытом
работы в зонах конфликтов Инга Сикорская побывала в Афганистане летом
2021 года – за 2 недели до того, к власти движения
«Талибан» (запрещенного в России, Кыргызстане и многих других странах).
Работала Инга в Афганистане и ранее. Свои наблюдения и впечатления
от довольно хорошо знакомой ей страны, переживающей, однако, непростые
времена, в этот раз Инга записывала, как дневник. Истории людей, фото, видео. А потом предложила его
«Фергане» для публикации. Читайте.* * *
Завершилась моя четвертая поездка в Афганистан за последние 9 лет.
Июнь-июль этого года был наполнен встречами со старыми коллегами и знакомыми, а также участием в кабульских миротворческих образовательных мероприятиях.
Прежде свои наблюдения за происходящим я отражала либо в журналистских материалах, либо в тренинговых. В 2013 году я даже написала учебник «Как женщине журналисту делать визуальные репортажи из Афганистана».
А сейчас стало еще интересней наблюдать за людьми и страной, вокруг которой так много стереотипов. Иногда я в своем кратком дневнике отмечала: «Не верь глазам своим!». Так разительно отличается реальность от того, что мы видим и читаем в СМИ, находясь в других странах!
Поэтому нынешние мои записи — это впечатления и восприятие людей, их историй, окружающей обстановки и событий, которые происходили буквально накануне захвата Кабула талибами.
Странное спокойствие царит в Кабуле, и жары сильной нет, как в прежние времена. Несколько дней даже шел дождь. Ночи очень прохладные и жизнь размеренная, как будто ничего не происходит вокруг. В июне, когда я приехала сюда, все было еще более спокойней. А сейчас уже июль и люди готовятся к Курбану (Курбан айт, исламский праздник жертвоприношения), покупают баранов, кур, сладости, новую одежду. Хотя все знают, что почти половина территории страны уже под контролем боевиков террористического движения «Талибан», о чем ежедневно сообщают СМИ, – жизнь продолжается.
Генеральная Ассамблея ООН
провозгласила 18 июня Международным днем борьбы с языком ненависти.
Это было закреплено 21 июля 2021 года в новой резолюции Генеральной Ассамблей ООН «Поощрение межрелигиозного и межкультурного диалога и терпимости в контексте борьбы с языком ненависти».
Новая резолюция знаменует собой важную веху в продвижении межрелигиозного и межкультурного диалога и идей терпимости, а также противодействии разжиганию ненависти во всем мире.
В документе выражается «глобальная обеспокоенность экспоненциальным распространением языка ненависти, дезинформации и ложной информации».
«Нарастающая тенденция разжигания ненависти – угроза ценностям и принципам, которые лежат в основе нашей работы в ООН. Язык вражды может приводить к разрушительным последствиям для сообществ и отдельных людей», – заявил Специальный советник главы ООН по предупреждению геноцида Вайриму Ндериту.
Он добавил, что те, кто стал объектом нападок, подвергаются насилию, изоляции и дискриминации, часто оказываются в тяжелом социально-экономическом положении. По словам Специального советника, «в некоторых случаях язык вражды может быть предвестником совершения особо тяжких преступлений».
«Нам всем нужно объединить усилия в борьбе с этим явлением. Противодействие разжиганию ненависти требует совместных действий с участием многих заинтересованных сторон... Стратегия и План действий ООН по борьбе с разжиганием ненависти заложили солидную основу для такой работы. В них ставится задача всестороннего противодействия ненависти при полном уважении свободы мнений и их выражения», – сказал представитель ООН.
Соавторы резолюции осудили любую пропаганду ненависти, которая представляет собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, независимо от того, используются ли для этого печатные, аудиовизуальные или электронные средства, социальные сети или любые иные средства.
Они призвали все страны бороться с «инфодемией» для построения более здорового, равноправного, справедливого и жизнестойкого мира.
Ежегодный доклад об атаках на медиаработников составлен на основе постоянного мониторинга, документирования кейсов и анализа источников угроз для журналистов и блогеров. Данная деятельность осуществляется Школой миротворчества и медиатехнологий в ЦА в партнерстве с Фондом «Справедливость для журналистов» и рядом других организаций.
Результаты постоянного документирования атак отражаются на Карте медиарисков на русском и английском языках. Данные доступны с 2017 года по настоящий момент. Каждый инцидент верифицирован по трем независимым источникам и отнесен к одной из нижеследующих категорий атак:
Кыргызстан, еще недавно славившийся высоким уровнем свобод в сфере журналистики по сравнению с соседними странами Центральной Азии, скатился в рейтингах до опасного уровня «несвободной страны».
Турбулентность, присущая политическому пространству Кыргызстана, долгое время не затрагивала средства массовой информации, однако теперь охватила весь медийный сектор, в том числе социальные сети.
Журналисты и блогеры, освещавшие наиболее острые темы прошлого года в Кыргызстане – революцию в октябре, неадекватную реакцию правительства на коронавирусную эпидемию и его неспособность предупредить социально-экономические последствия, масштабную коррупцию в государственной таможенной инспекции, массовые нарушения во время выборов в парламент – подверглись комплексной атаке со стороны властей и политических групп влияния, замешанных в коррупции.
Агрессия в отношении работников СМИ и блогеров выражалась в угрозах, хакерских атаках, рейдерском захвате целого медиапредприятия, физическом насилии, в том числе в качестве возмездия за публикацию результатов независимого расследования фактов коррупции, а также в превышении властных полномочий и самоуправстве.
Экстраординарная ситуация, сложившаяся в Кыргызстане, в том числе в результате коронавирусной пандемии и революции 5 октября 2020 года, ознаменовалась беспрецедентным давлением на независимые СМИ и резким повышением уровня безнаказанности государственных органов власти.
Так, при весьма туманных обстоятельствах в заключении скончался признанный узник совести Азимжан Аскаров, несмотря на многочисленные просьбы оказать ему экстренную медицинскую помощь.
Возле своего офиса в Бишкеке был избит главный редактор Factсheck.kg Болот Темиров, известный своими антикоррупционными расследованиями.
Против независимой журналистки Алена Хоменко была развернута целая онлайн-кампания угроз и оскорблений с признаками ксенофобии и мизогинии.
Силовики пытали иностранного журналиста Бобомурода Абдуллаева, временно находившегося в Кыргызстане, и экстрадировали его по запросу Узбекистана, несмотря на его просьбу о предоставлении убежища.
Судебные власти также сыграли роль в ограничении свободы слова. В 2020 году вынесенные судами приговоры по искам против журналистов не выглядели справедливыми, так как защищали позиции отдельных государственных чиновников, происхождение имущества которых вызвало вопросы у общественности.
Власти по сути поощряли агрессию в отношении СМИ, оставляя без внимания заявления журналистов и блогеров об угрозах и препятствовании их работе. Но этим дело не ограничилось. Был принят ряд законодательных актов, которые существенно ограничили свободу слова и доступ к информации. Кроме того, насилие против профессиональных и гражданских журналистов со стороны правоохранительных органов, требовавших опровержения публикаций в онлайн-изданиях и социальных сетях, приобрело планомерный характер.
Эрнест Жанаев
Независимый исследователь в области прав человека
Магистерская программа «Вопросы безопасности на Ближнем Востоке, Кавказе и Центральной Азии» в университете St Andrews
Во время освещения конфликта на границе Кыргызстана и Таджкистана катастрофически не хватало подходов миротворческой журналистики, отмечают эксперты.Роль СМИ выражалась в оперативности, цитировании релизов Погранслужбы, высказываний политиков и использования в материалах видео и фото из социальных сетей, отмечает Инга Сикорская, программный директор Школы миротворчества и медиатехнологий в Центральной Азии.
По ее словам, на основе анализа медиасообщений в самые напряженные дни 28-29 -30 апреля 2021 года, некоторые телеканалы по старинке выдавали скучные беседы «говорящих голов» в кадре, которые рассуждали о происходящем. Оригинальных материалов практически не было.
Поскольку было дублирование информаций из социальных сетей, а оригинальных репортажей с места событий не было рассуждать о журналистике конфликта в данном случае не имеет смысла, говорит Сикорская.
По ее словам, упоминание этнической принадлежности людей (кыргызы, таджики) было во многих материалах и очень часто в заголовках. В кыргызском и русском языках это всегда режет глаз, слух. В отличие, к примеру, от заголовках на английском языке, где в публичных дискурсах ссылки на этнос больше коррелируют со ссылками на принадлежность к определенному гражданству.
«Некоторые СМИ сообщили о том, что погибший прапорщик в Баткене был «этнический узбек» или о том, что дунгане (подразумевалась дунганская диаспора, как объединение) помогают баткенцам. Насколько нужно и важно было подчеркивать это? Гораздо важнее было положить факты в контекст. Освещение приграничного конфликта породило вброшенный в информационное пространство стереотип "маленькая победоносная война”, которые стали тиражировать многие СМИ», – отмечает она.
Сообщения на тему войны и безопасности, особенно если это происходит совсем рядом, всегда вызывают у аудитории повышенный интерес, тревогу и всплеск эмоций. Практически ежеминутный медиамониторинг информационных лент показал, что новости держали аудиторию в напряжении, поскольку бесконечно передавались сообщения о происходящем в негативном контексте, говорит Инга Сикорская.
«С одной стороны, это была информация "без купюр” и мы четко видели и понимали, что происходит. С другой – мы опять столкнулись с нехваткой баланса. Мы не видели и не слышали другую сторону. Информации было вроде много, а сбалансированности – нет. И именно это, не способствовало пониманию и оставило ряд вопросов у зрителей, читателей.
Очень жаль, что наши СМИ не использовали подходы миротворческой журналистики. Этого катастрофически не хватает при освещении подобных конфликтов. Ведь именно журналистка мира, дает набор инструментов репортерам и редакторам, что и как сообщать аудитории о происходящем, чтобы создать возможности для общества рассмотреть ненасильственную реакцию на этот конфликт. И это не смягчение конфликта, это не поиск виновных в конфликте и не тиражирование мнений и претензий как установленных фактов. (Как раз то, что практикуется у нас повсеместно)», – рассказывает она.
По ее словам, чтобы сообщения способствовали деэскалации репортеры должны выработать привычку исследовать, обсуждать и создавать диалог, представить различные перспективы конфликта, формируя общественное мнение для создания мирных инициатив. В миротворческой журналистике мы называем этот подход «обеспечить «беспроигрышную» ориентацию репортажа для обеих сторон конфликта и поднять дискуссию о его решении».
Парвиз Муллоджанов считает что борьбу с фейками должны вести все стороны конфликта.
«Наиболее эффективный способ борьбы с фейками – отслеживать информационное пространство, чтобы вовремя их обнаруживать и готовить убедительное опровержение. Особую роль в этом направлении обычно играют гражданское общество, НПО и независимые журналисты», – отметил Муллоджанов.
Умед Бабаханов полагает, что для минимизации ущерба от фейков нужно поднимать медиаграмотность населения и давать ему больше качественного контента.
Общественность и гражданское общество не должны позволять властям злоупотреблять цифровыми технологиями и ограничивать права пользователей на свободу слова, отмечает в беседе с аналитической платформой CABAR.asia медиаэксперт, директор Школы миротворчества и медиатехнологий в Центральной Азии Инга Сикорская.По словам медиаэксперта, «контроль за информационными потоками возрос и опасно то, как этим часто занимаются разные структуры с сомнительными компетенциями».
«Чаще всего баланс свободы выражения во внимание не принимается», – говорит она.
По ее мнению, для еще большего усиления государственного влияния на интернет и сокращения свободы слова в центральноазиатском сегменте широко применяются российские технологии.
«Несомненно одно – мы вплотную приближаемся к цифровому авторитаризму», – подчеркивает директор исследовательской организации Школа миротворчества и медиатехнологий в Центральной Азии.
Инга Сикорская в беседе с CABAR.asia подробно рассказала о состоянии свободы слова в интернете и вызовах, появляющихся в региональном интернет-пространстве.
CABAR.asia: Говорят, что с началом пандемии и карантинных ограничений больше людей стало пользоваться интернетом и дольше сидеть в нем. Исходя из этого, повлиял ли Covid-19 на уровень свободы слова в интернете в странах Центральной Азии? Как на это реагировали власти?
И. С.: Период COVID-пандемии стал одним из самых мрачных моментов для свободы выражения в Центральной Азии. Реагирование властей на эпидемию сопровождалось введением жестких ограничительных мер – что подавляло свободу слова и прессы, увеличило риски преследования, угроз и атак в адрес журналистов и блогеров, особенно пишущих о ситуации с коронавирусом.
С одной стороны, мы оказались зависимы от цифровых технологий. С другой – многие меры негативно отразились на свободе интернета, который стал основной площадкой для распространения и обмена информацией во время социальной изоляции.
Власти принуждали к молчанию журналистов, отказывая СМИ в аккредитации при освещении темы коронавируса в период карантина. В Кыргызстане в марте-апреле 2020 года власти заставляли блогеров извиняться за критику в адрес правительства за плохую реакцию на COVID-пандемию.
В Узбекистане в июле 2020 года кураторы одного из силовых ведомств вынудили администратора Telegram-канала Troll.uz удалить пост о коррупции в период пандемии. В другом случае, неизвестные люди звонили по телефону блогерам, напоминая им об уголовной ответственности за «распространение паники» в постах о ситуации с коронавирусом.
Оскорбления и угрозы получали независимые журналисты в Таджикистане, освещающие вопросы связанные эпидемией на фоне отрицания властями наличия заражений в стране.
Наши мониторинги медиарисков и нападений показывают, что за 2020 год и 3 месяца 2021 года их количество неуклонно ползет вверх.
Например, в конце 2020 года Узбекистане было введено административное и уголовное наказание за первичное и повторное распространение «ложной информации». Схожее обвинение в «распространении заведомо ложной информации» применялось против журналистов в Казахстане и Кыргызстане. В период всплеска коронавируса кыргызстанский парламент принял законопроект «О манипулировании информацией», содержащий избыточно широкие толкования и позволяющий властям без судебной санкции удалять с интернет-платформ контент, который чиновники посчитают «ложным» или «недостоверным».
Что касается языка вражды, изучением которого вы подробно занимаетесь. Какую динамику и изменения привнес Covid-19 в сферу языка вражды в интернете?
Уровень языка ненависти в медиа и Интернете в период социальной изоляции немного возрос, поскольку увеличилось количество обмена сообщениями и комментариями за счет перехода людей в онлайн-сферу. Было задокументировано большое количество ненавистнического контента в визуальном формате.
Стрессовая ситуация, борьба людей за выживание способствовали росту ксенофобии и исламофобии. Согласно результатам нашего последнего исследования о влиянии COVID-19 на дискриминацию, основными целями ненавистнических атак в онлайн-сфере Кыргызстана были мусульмане-паломники, вернувшиеся из малого хаджа накануне введения карантина. Некоторые пользователи не только обвиняли их в распространении коронавируса, но и призывали к расправе над ними.
Другой таргет-группой у распространителей ненависти были этнические китайцы. Последние также являлись основным объектом медиасинофобии в Казахстане.
Речи ненависти по отношению к трудовым мигрантам, возвращающимся на родину из-за пандемии, были зафиксированы в узбекистанском онлайн-сегменте.
Например, в Кыргызстане, пережившим сфальсифицированные парламентские выборы, внеочередные президентские, референдум, политические потрясения от внезапной смены власти, язык вражды транслировался и распространялся в интернете намного быстрее, чем в более спокойных соседних странах.
Часто мы документировали язык ненависти в комбинированных формах в сочетании с троллингом, флеймингом. В одних случаях это были «крики души», исходящие от социально-истощенных пользователей, в других – это были откровенные фейки и тролли.
В анализе и исследовании языка вражды изучается, прежде всего, структура, контекст, персонализация, а также жертвы и статус распространителей ненависти. Эти и другие маркеры дают понять цели и намерения речевых атак. Но с точки зрения гуманитарных исследований особых изменений в структуре и динамике языка вражды не было.
Конечно, в первую очередь это касается стран Центральной Азии, которые являются «несвободными» в соответствии с последним индексом Freedom on the Net[1].
Заметны попытки различных акторов использовать существующие вызовы для подавления свободы выражения под прикрытием борьбы с языком вражды. Более того, в эту кампанию по цензурованию вовлечены субъекты, далекие от борьбы с ненавистью и гуманитарных экспертиз, предметом которых и является изучение языка вражды. Это очень опасная тенденция.
В интернете можно увидеть аргументированную критику, качественную дискуссию, так и жестокие оскорбления, бездоказательные обвинения как в адрес публичных лиц, так и рядовых граждан. Где проходит грань между правом на свободу выражения мнения и несением ответственности за сказанное в интернете?
В интернете мы можем также увидеть и обвинения, исходящие и от публичных спикеров, наделенных полномочиями. Вот это как раз более вредно для общества, чем подобные высказывания от простых пользователей в адрес публичных лиц. Почему? Да потому что политики, лидеры мнений или ведущие блогеры имеют больший охват аудитории, большой электорат, который впитывает в себя эти высказывания, распространяет их дальше, доверяет им, формирует общественное мнение, создает информационные поводы.
В западных демократиях, к примеру, где существует достаточный уровень свободы слова, юридические разграничения, указывающие на вредный и возможный язык вражды, грань между правом на свободу выражения и ответственностью лежит в рамках законов о недопустимости разжигания ненависти.
Во многих случаях, есть четкое определение вредного поведения (кибер-буллинг, троллинг, распространение фейков) и вредного контента, который классифицируется от распространения идей терроризма до преступлений на почве ненависти. Последние являются предметом антидискриминационных законодательств, механизмы которых помогают бороться с нетерпимостью. К сожалению, в странах Центральной Азии нет антидискриминационных законов, а законы о разжигании розни все еще используются для того, чтобы заставить критиков замолчать[2].
Чтобы не распространять ненависть и не реагировать неправильно на нее, нужно осознать и усвоить ценность взаимного уважения и терпимости. Но это может быть трудно для обществ, где ориентиром служат традиционные ценности.
Анализ публичных дискуссий в онлайн-сфере показывает, что распространители ненависти в центральноазиатском интернете нередко используют абстрактный набор ссылок на «традиции или менталитет» народа для которого те или иные явления современной жизни «неприемлемы». Это часто порождает язык вражды в дискуссиях, который в некоторых случаях может быть квалифицирован как запрещённое высказывание.
Но здесь мы тоже не должны забывать, что право на свободу выражения относится и к той «информации» или тем «идеям», которые не всем нравятся и могут даже вызвать возмущение. Таковы требования плюрализма и толерантности. Именно этого у нас катастрофически не хватает.
Исходя из вышеуказанного вопроса, какую оценку вы дадите попыткам властей стран ЦА регулировать интернет, идентифицировать пользователей и призывать их к ответу? Как нужно решать эту проблему – со злоупотреблением граждан в интернете через fake-аккаунты?
Большая часть методов, которые используются для регулирования интернета в Центральной Азии, относится к авторитарным и поощряет цензуру выражения мнений. Эта тенденция сохраняется и в других государствах, идущих по пути цифрового авторитаризма. Связанные с ним инструменты используются для усиления социального и политического контроля и подавления гражданских свобод. Несмотря на то, что цифровое общество страдает от фейков, при внедрении технологий, связанных с онлайн-контролем и регулированием, необходимы гарантии конфиденциальности персональных данных и верховенство закона. Сложно предположить, что правительства стран ЦА готовы будут пойти на это.
Поэтому проблему fake-аккаунтов лучше всего решать путем кооперации с технологическими компаниями, цифровыми гигантами, таким как Facebook, YouTube, Twitter, имеющих громадное количество пользователей, скопление хейтеров и фейкеров. Эти крупные кампании, как известно, уже активно занимаются данной проблемой, они разрабатывают новые алгоритм, правила, продвигая открытость, прозрачность, безопасный интернет, свои механизмы регулирования и свободу выражения мнений.
Как ограничения со стороны властей в интернете сказываются на работе журналистов, блогеров, активистов – всех тех, кто использует интернет для аргументированной критики и свободного обсуждения актуальных вопросов? Как решать эти проблемы медиасообществу?
Последние тренды показывают неуклонное снижение интернет-свободы несколько лет подряд. Можно выделить три основных вызова, которые за этим следуют и будут еще больше угрожать свободе и развитию журналистики в Центральной Азии.
Во-первых, это повышение уровня онлайн-угроз, которые будут иметь продолжение в офлайн-среде, рост медиарисков с использованием юридических, экономических механизмов, а также различных атак. В период избирательных кампаний в 2020 и 2021 годах в Кыргызстане и Казахстане журналисты и интернет-активисты столкнулись с ростом буллинга и нетерпимостью, нападениями и отъеме техники во время ведения прямых эфиров в интернете при освещении политических процессов.
Следовательно, сейчас надо уделять повышенное внимание вопросам цифровой и физической безопасности медиаработников и всех борцов за свободу выражения.
Во-вторых, это кампании до дезинформации, организованные в интернете, которые часто имеют своей целью достичь СМИ, репортеров или активных пользователей, чтобы «завлечь их в свои сети», заставить реагировать, а потом отвечать за последствия своих высказываний или репортажей.
Такой вызов напрямую связан с таким трендом, как цифровой трайбализм. Это когда участники дискуссионных групп или сетевые тролли оценивают информацию не на основании соответствия общепринятым стандартам доказательств или соответствия общему пониманию мира, а на основании того, поддерживает ли она ценности и цели данного цифрового трайба и подтверждается ли эта информация их вождями.
Здесь в одну корзину помещены идеи типа, «хорошо для нашей группы» и «правда». Когда я изучала цифровой трайбализм в интернет-сообществах Ближнего Востока и Африки я обнаружила идентичные структуры и у нас.
Например, в период парламентской предвыборной кампании в Кыргызстане, во время политического кризиса и смены власти в октябре 2020 года модели цифрового трайбализма успешно сработали. Это подтверждают и журналистские расследования, когда разные цифровые сообщества работали над продвижением во власть нужных им персон.
Управлять этим вызовом можно с помощью широкого внедрения инструментов фактчекинга, новой медиакультуры, которая включает элементы сетевого этикета и ненасильственных (миротворческих) коммуникаций. Это должно стать как постоянные курсы повышения квалификации для журналистов и блогеров. Тренды в вышеперечисленных инструментах меняются с учетом внедрения новых механизмов контроля за свободой выражения.
Переход на новые форматы расследований, такие как журналистика решений, тоже может помочь развенчать ложь, расшатать цифровые трайбы, заставить аудиторию найти выход, поощрять открытые дискуссии о волнующих общество вопросах.
Третий вызов – это продолжающееся использование языка ненависти на дискуссионных площадках в социальных сетях и на форумах под статьями онлайн-агентств. Большая часть документируемых инцидентов онлайн-ненависти попадает под концепцию свободы выражения и при необходимости регулируется развитием корректной полемики, просвещения, онлайн-акциями социального неодобрения.
Однако существует опасность, что распространение ненавистнического контента может спровоцировать вспышки насилия в офлайн-сфере по отношению к меньшинствам и социальным группам.
Поэтому медиасообществу здесь надо действовать осторожно, с пониманием целостности гибкой структуры речей ненависти, чтобы не мотивировать безосновательную атаку на свободу слова. Как это сделать? Опять же через внедрение неких сетевых правил, повышение культуры общения и сетевых коммуникаций. Кроме того, онлайн медиа должны обновить свои редакционные инструкции на предмет работы с комментариями (модерации и премодерации ). Необходимо пересмотреть стратегии размещения комментариев. Я разрабатывала недавно учебный курс на основе международного опыта работы в этом направлении и там есть несколько шагов как поступать с языком вражды под новостями в мультиязычных медиа. Эти техники совершенствуются и сейчас уже появляются новые подходы. Их можно использовать. И в ряде случаев, целенаправленная работа с ненавистническими комментариями позволяет даже увеличить таргетинг и, следовательно, повысить окупаемость новостей.
Какие еще вызовы стоят перед защитниками и сторонниками свободы слова в интернете в странах Центральной Азии?
COVID- пандемия изменила не только подходы, но и технологии. Защитники свободы слова будут сталкиваться все с большими вызовами. Цензура будет нарастать через расширение технологий и экспорт цифрового авторитаризма больших соседей Центральной Азии – России и Китая. Наблюдение и контроль за защитниками и сторонниками интернет-свободы будет расти. Такой вызов демократическим принципам, правам человека показывает, что мы движемся в обратном направлении. Победить могут только новые альтернативные стратегии.
Это могут быть совместные программы цифровых компаний, СМИ, гражданского общества и правительств, которые должны согласовать базовый набор правил, ценностей, с учетом важности сохранения свободы выражения для развития открытого и инклюзивного общества.
[1] https://freedomhouse.org/report/freedom-net
[2] https://iwpr.net/ru/global-voices/novoe-tolkovanie-zakonov-o-razzhiganii-rozni-v-centralnoy-azii
СМИ должны помочь
обществу лучше ориентироваться в онлайн-среде. Важно в условиях существующей
риторики ненависти, троллинга и дезинформации выявлять достоверные источники,
отделять качественную информацию и факты от фальшивок, проводить объективные
журналистские расследования.
Школа миротворчества и медиатехнологий в ЦА при поддержке проекта «Медиа-К» Интерньюс в Кыргызстане, финансируемого Агентством США по международному развитию (USAID), в рамках продолжающегося мониторинга и анализа языка ненависти документирует инциденты речевой агрессии в онлайн-сфере.
Динамика языка ненависти в публичном пространстве показывает, что он остается на достаточно высоком уровне.
Результаты, собранные[1] ко Всемирному дню свободы прессы, показали, что почти третья часть промониторенного контента содержала ненавистническую риторику в разных формах. Это было особенно заметно в онлайн-обсуждениях о прошедшем референдуме по изменениям в Конституцию КР, местных и внеочередных президентских выборах, состоявшихся в 2021 году.
Всплеск нетерпимости и искаженная информация были обнаружены и в последние дни апреля этого года на фоне сообщений о вооруженном конфликте на кыргызско-таджикской границе.
Насыщенная общественно-политическая повестка в Кыргызстане, углубленная кризисом в период COVID-пандемии, мотивирует журналистов и интернет-пользователей активно выражать свое мнение. Однако это нередко сопровождается информационными вбросами, непроверенной информацией и намеренными искажениями.
На этом фоне эксперты зафиксировали корреляции между языком ненависти, троллингом и не всегда достоверными сообщениями, которые распространяются в социальных сетях как из идентифицированных, так и из фейковых аккаунтов. Бесконечные информационные потоки, речевая агрессия, дезинформация усиливают среди аудитории вопросы о том, чему можно доверять. Поэтому журналистские расследования о фактах и масштабах распространения такой информации, главных действующих лицах процесса дезинформации и их целях просто необходимы[2].
Здесь главную роль должны сыграть СМИ, которые используют новые подходы при создании и распространении контента для защиты и продвижения правдивой информации. СМИ, которые поощряют аудиторию открывать возможности и улучшать свои навыки медийной грамотности, побуждая критически оценивать информацию.
Всемирный день свободы прессы, призванный повышать осведомленность правительств и общества о необходимости соблюдать и защищать право на свободу выражения мнений, одновременно указывает журналистам, создателям контента в интернете на важность следования высоким стандартам и этике. Это позволит улучшить информационную экологию и создать долгосрочные меры для реагирования на язык ненависти и фейковые сообщения.
Защитить граждан от нетерпимости и стигматизации и ускорить принятие антидискриминационного законодательства — это главные рекомендации, которые содержатся в пилотном исследовании «Дискриминация и нетерпимость в публичном дискурсе Кыргызстана» .
Там также приводятся данные мониторинга и анализа медийного отношения к представителям разных социальных групп, рассматривается изображение этих людей в СМИ и социальных сетях Кыргызстана, транслирование их образов на аудиторию, изучаются мнения респондентов и формирование дискриминационного дискурса в разных общественно-политических контекстах.
Исследование было проведено группой экспертов Школы миротворчества и медиатехнологий в ЦА в рамках деятельности Коалиции за равенство Кыргызской Республики в 2020 году.
Представленные в докладе примеры сопровождаются пояснениями и квалификацией дискриминационной лексики.
Несмотря на то, что в предыдущие годы в медиасфере несколько снизился уровень языка вражды, ряд проблем, стимулирующих нетерпимость, остается и вызывает обеспокоенность.
Например, в Кыргызской Республике, до сих пор нет антидискриминационного законодательства, через публичный дискурс наблюдается отрицание в обществе существующих явлений дискриминации и связанных с ней идеологий с применением избирательной ксенофобии.
Кроме уже известных форм контентной дискриминации, таких как, ксенофобные стереотипы и стигматизация групп, исследователи выявили недостаточную представленность меньшинств и людей из разных социальных слоев в публичных дискуссиях и медиасфере, а также осуждение людей и активистов, бросающих вызов ксенофобным практикам в Кыргызстане.
Данные и выводы позволят в дальнейшем отслеживать структурные и дискурсивные изменения.
На основании результатов, полученных в ходе медиамониторингов, экспертизы контента, анализа среды и опросов респондентов, эксперты разработали пакет рекомендаций для борьбы с дискриминационными формами дискурса в КР.
Полное исследование доступно здесь
Статья создана в рамках проекта Школы миротворчества и медиатехнологий «Повышение информированности на вызов "COVID и дискриминация” для усиления помощи уязвимым группам в Кыргызстане».
Данная публикация была подготовлена при финансовой поддержке Европейского Союза. Содержание данной публикации является предметом ответственности Школы миротворчества и медиатехнологий в ЦА и не отражает точку зрения Европейского Союза.
Эксперты говорят о нарушении прав на здоровье у трудовых мигранток, живущих с ВИЧ из-за отсутствия соглашения между Кыргызстаном и Россией о доступе граждан к лечению ВИЧ-инфекции в стране пребывания.
Пандемия и введение карантина ударили по кыргызстанским мигрантам в России. И хотя часть из них смогла вернуться на родину, для других это было невозможно.
Правозащитники сообщают по меньшей мере о десяти случаях, когда кыргызстанские мигрантки не имели доступа к антиретровирусным препаратам, которые они должны принимать постоянно.
Некоторые из этих мигранток состоят на учете в республиканском центре «СПИД» в Бишкеке. До пандемии они каждые полгода прилетали в страну для сдачи анализов на вирусную нагрузку и бесплатно получали антиретровирусные препараты. Но когда из-за COVID-19 были введены ограничения и границы были закрыты, мигрантки остались без необходимых лекарств.
«В России нет помощи для мигрантов-ЛЖВ [лица, живущие с ВИЧ], на учёт в российских медучреждениях не встанешь, лечения получить не можешь, — рассказывает Диана, сотрудница одного из российских благотворительных фондов, ведущего профилактику ВИЧ-инфекции. — Очень жаль, что кыргызстанские организации [работающие с трудовыми мигрантами] забывают про [эту группу] мигрантов».
Диана занималась документированием подобных случаев в Москве и выявила 10 кыргызстанских мигранток, которые испытывали серьезные трудности. В основном это были трансженщины, живущие с ВИЧ и прибывшие в трудовую миграцию из Оша и Джалал-Абада.
Высокий уровень трансфобии в обществе, страх перед преследованиями со стороны полиции, (по российским законам ВИЧ — позитивных иностранцев депортируют), страх перед сотрудниками аптек, не давал возможность мигранткам выйти из их жилищ за лекарствами во время карантина в 2020 году.
Комментируя эти случаи, Мээрим Сарыбаева, страновой директор Объединённой программы ООН по ВИЧ/СПИД (ЮНЭЙДС) в Кыргызстане, назвала ситуацию «очень сложной». Она сослалась на отсутствие межправительственного соглашения с Россией о доступе к лечению лиц, живущих с ВИЧ, что усугубляет проблему.
Сарыбаева привела схожий пример, когда иностранцы с ВИЧ в Кыргызстане из-за отсутствия авиасообщения и закрытых границ в период карантина остались без терапии. Однако по местным законам они имели право получать бесплатное лечение, поскольку лекарства в виде гуманитарной помощи предоставляет Глобальный фонд по борьбе со СПИДом, туберкулезом и малярией.
«Мы исходим из того, что мотивом всех наших инициатив должно быть здоровье человека», — говорит она.
С помощью партнерских и неправительственных организаций ЮНЭЙДС и республиканскому центру «СПИД» все же удалось передать медикаменты ряду групп пациентов в Россию. Однако проблема остается, и ее решение зависит также и от отношения общества к дискриминируемым группам.
По словам Сарыбаевой мигранты должны «рассматриваться в целом» и нет необходимости их делить на представителей каких-либо групп риска.
Статья создана в рамках проекта Школы миротворчества и медиатехнологий «Повышение информированности на вызов "COVID и дискриминация” для усиления помощи уязвимым группам в Кыргызстане».
Данная публикация была подготовлена при финансовой поддержке Европейского Союза. Содержание данной публикации является предметом ответственности Школы миротворчества и медиатехнологий в ЦА и не отражает точку зрения Европейского Союза.
Военные возле рынка запчастей в во время массовых беспорядков, г. Ош, июнь 2010 год
Участники тренинга по медиации и урегулированию конфликтов строят "Башню мира", Бишкек, апрель, 2011 год
Тренинг для журналистов по разрушению стереотипов, Бишкек, апрель, 2012 год
Семинар по производству командных репортажей в мультинациональных журналистких группах, Бишкек, август, 2012 год
Состоялся обучающий курс для молодых политических советников Центральной Азии по стратегическому планированию, который ежегодно организуется…
Можете ли вы ответить на вопрос: что такое миротворческая журналистика или журналистика мира, как это принято говорить в международной практике?
Это – позитивная журналистика?
Это – смягчение конфликта за счет историй, где говорится о том, как власти решают проблему?
Или это – баланс фактов и мнений, построенных на беспристрастной хронологии освещаемого вами конфликта?
Ни один из трех предложенных вопросов не является миротворческой журналистикой, поскольку она строится на других принципах.
Смотрите видеоурок от Инги Сикорской, директора Школы миротворчества и медиатехнологий в ЦА, медиаэксперта, исследователя, журналистки.
Инга освещала разные конфликтные события, работала в Афганистане, написала ряд учебных пособий для журналистов и активистов, в том числе "Как женщине-журналисту делать визуальные репортажи из Афганистана",
"Как освещать многообразие и этнические конфликты,"Как журналистам избегать языка вражды в своих репортажах" и другие.
Инга проводит семинары по медиа, кризисным и миротворческим коммуникациям в Центральной Азии и других странах.
Смотрите видео-урок с примерами и пояснениями, а потом выполните упражнение.
Группа независимого мониторинга,
экспертизы, анализа и образования Школы миротворчества и медиатехнологий в ЦА
оказывает услуги в НКО секторе, проводит консультации, экспертизу тренинги по
вопросам, связанным с медиасферой и публичным дискурсом.
Мы проводим медиа-мониторинги, медиа-исследования, разрабатываем медиа-планы и стратегии, готовим медиа-аналитику по заданным тематикам, а также предлагаем следующие услуги:
·исследование медиа-сферы на основе мониторинга СМИ на предмет освещения по заданной тематике с использованием уникальной методики, анализ, выработка рекомендаций;
·полный медиа-мониторинг и анализ выделенных публикаций по различным индикаторам, в зависимости от задачи– сбор всех материалов об объекте мониторинга по максимально широкому списку с помощью специальных электронных систем мониторинга, ручного поиска и интеллектуальных инструментов для анализа (кыргызский, русский, английский языки);
·по ограниченному медиа-списку – поиск публикаций об объекте мониторинга по определенному списку СМИ (обычно наиболее авторитетные, популярные, значимые с точки зрения достижения ЦА, издания);
·аналитические обзоры по заданной тематике;
·разработка моделей информационно-просветительских кампаний( интеллектуальная логистика, исследование и анализ ситуации, планирование мероприятий, определение аудитории, стратегия, сбор информации, анализ, разработка послания, определение ожидаемых результатов, тестирование кампании, разработка публичных мероприятий, отслеживание результатов кампании);
·разработка медиа-планов, мониторинг и анализ медиа-активности, кризисный медиа-мониторинг, архивный/ретроспективный медиа-мониторинг;
·консультации по созданию медиа-кампаний;
·тренинговые/обучающие услуги, мастер-классы: разработка тематики и программы тренинга;
·проведение медиа-тренингов/мастер-классов;
·информационные услуги (создание релизов, адаптация пресс-релизов под веб-публикацию. линкование, ссылки, теги и т д);
·разработка сценария и создание видео- и аудио-интервью, тезисы;
·подготовка спикеров для пресс-конференций, разработка сценария пресс-конференции и брифингов, тезисы их выступления;
·разработка медиа-плана для участия, выступающего в тематических программах по социально-значимым вопросам;
·редактирование и обработка текстов (кыргызский, русский, английский языки).
Вышеперечисленные услуги осуществляются по договору оказания платных услуг в некоммерческом секторе и рассчитаны в соответствии с калькуляцией платных услуг на текущий год. За подробной информацией обращаться на peacemakingschool@gmail.com или написать сообщение на Фейсбук https://www.facebook.com/Alinapeacemaker
